Last Updated on 2019-06-11 by admin
Не только деньги
Иностранные инвесторы вывели с российского рынка акций более 1 млрд долларов за пять месяцев 2019 года, свидетельствуют данные Emerging Portfolio Fund Research (EPFR). Но гораздо большую тревогу вызывает отток прямых иностранных инвестиций, который по итогам прошлого года составил 6,5 млрд долларов и достиг максимума за всю историю наблюдений. Если портфельные инвесторы, продавая акции, просто забирают свои деньги (и могут заново их инвестировать хоть через неделю), то прямые инвесторы, сокращая или закрывая свой бизнес в России, забирают еще и технологии, и новые стандарты, которые они принесли в Россию. Чем это нам грозит?
Достаточно вспомнить осень 2014 года, когда США объявили о санкциях, направленных на иностранные компании, работающие в российской нефтегазовой отрасли. Внезапно оказалось, что наша главная отрасль, наша кормилица, на всех своих этапах, от геологоразведки до бурения и подготовки к продаже, держится на иностранных технологиях, оборудовании и обслуживании. Великая нефтяная держава оказалась колоссом на глиняных ногах: уйдут иностранные компании, и мы перестанем добывать нефть… Об этом необходимо помнить, читая новости про рекордный отток иностранных инвестиций из России: прямые инвестиции — это не просто деньги.
Чистый отток ПИИ из капитала российских компаний в 2018 году составил 6,548 млрд долларов, сообщает Банк России. Это худший показатель за 22 года ведения подобной статистики. За это время российская экономика трижды оказывалась «в минусе» по ПИИ: минус 445 млн долларов в 2015 году, минус 866 млн долларов в 2012-м, наибольший отток — 2,1 млрд долларов — в 2003 году. Нынешний показатель в три раза больше предыдущего максимального значения.
Что еще хуже, это те деньги, которые долго готовились уйти. «Вывести прямые инвестиции не так просто и не так быстро, инвесторы наблюдали за ситуацией, ведь в начале были предположения, что санкции — достаточно краткосрочная конъюнктура, которая быстро пройдет, — говорит старший научный сотрудник Лаборатории исследований международной торговли Института прикладных экономических исследований РАНХиГС Юрий Зайцев. — Но этого не случилось и инвесторы занялись выводом капитала, но это не очень быстрая операция в отличие от портфельных инвестиций, где ликвидные активы можно продать за сутки». Почему эти деньги уходят?
Деньги бегут со всех развивающихся рынков
У этого бегства (текущие цифры уже сложно назвать «оттоком») иностранцев из российской экономики есть две причины: глобальная и чисто российская.
Важно понимать, что деньги уходят со всех развивающихся рынков. Настроения инвесторов можно отследить по динамике тех же портфельных инвестиций. Если в январе этого года международные инвесторы еженедельно вкладывали в акции emerging markets более 3 млрд долларов, то в середине февраля показатель упал вдвое, потом приток сменился оттоком, который весной перерос в полноценное бегство.
Пессимизм инвесторов связан со снижением прогнозов экономического роста как во всем мире, так и в Китае.Так, ОЭСР понизила свой прогноз по темпам роста мировой экономики на 2019 год 0,2 процентного пункта, до 3,3%. Официальные оценки темпов роста экономики Китая на этот год составляют 6—6,5%, что станет худшим показателем за последние 29 лет. И набирающая обороты торговая война между США и Китаем пока не дает оснований верить в скорое решение проблем.
Перекидывается этот пессимизм и на прямые инвестиции. «В мае 2019 года прямые иностранные инвестиции в развивающиеся рынки достигли минимального значения за 20 лет, — говорит начальник управления аналитики и стратегического маркетинга Промсвязьбанка Николай Кащеев. — Прежде всего это, конечно, проблема Китая — трения с США, собственные экономические трудности. Нельзя не отметить, что для всех развивающихся рынков наиболее тучные годы остались позади еще в конце первой декады нулевых». Отток ПИИ из капитала — мировая тенденция, связанная со снижением спроса в глобальной экономике, отмечает главный экономист BCS Global Markets Владимир Тихомиров. Это заставляет компании сокращать свои инвестпрограммы.
Однако Россия — часто вместе с Китаем — показывала и результаты «хуже рынка», даже тогда, когда общий тренд на emerging markets был все же более благоприятным — например, в конце 2018 — самом начале 2019 года, обращает внимание Кащеев. Почему?
«Важнейшими причинами этому были, несомненно, как последствия санкций, так и состояние реального сектора и вообще экономики РФ, — продолжает Николай Кащеев. — После 2013 года целая совокупность негативных факторов одновременно обрушилась на Россию».
Российская специфика
«Среди 23 ключевых развивающихся рынков мира за 2015—2018 годы Россия опустилась на последнее место, — говорит управляющий партнер адвокатского бюро «Бишенов и партнеры», член экспертного совета комитета Торгово-промышленной палаты РФ по безопасности предпринимательской деятельности Алим Бишенов. — ПИИ российского бизнеса без учета реинвестированных доходов составили 0,2% ВВП — хуже, чем у Нигерии, Венесуэлы и Украины». Что происходит?
Антирекорд России можно также объяснить двумя типами причин: внешним и внутренним. Внешний — это, конечно, санкции. Вернемся к примеру, о котором мы уже говорили. Осенью 2014 года США запретили американским компаниям поставлять в Россию оборудование и технологии, а также оказывать услуги, если они будут использоваться в арктических, глубоководных или сланцевых проектах по нефтедобыче. И тут широкая российская общественность узнала, что без иностранцев мы свою нефть добывать не можем: нет у нас ни нужного оборудования, ни технологий. Яркий пример — история крупнейшей в мире частной нефтегазовой компании ExxonMobil, которая работала в России с 1992 года.
Россия минус нефть
В 2011 году «Роснефть» и ExxonMobil заявили о стратегическом партнерстве в совместной геологоразведке и освоению месторождений в Арктике. Глава совета Союза нефтегазопромышленников России Юрий Шафраник, комментируя новость о стратегическом партнерстве, сказал тогда, что «отечественный ТЭК пока не обладает необходимыми возможностями для самостоятельного освоения арктических нефтяных полей, и времени на их поиск у нас также нет» и «в случае если наши нефтяники опоздают с началом освоения шельфа, страна в перспективе реально рискует лишиться лидерства на мировом энергетическом рынке».
В 2014 году в Карском море было открыто крупное месторождение «Победа», а также началось бурение самой северной скважины России «Университетская-1», а годом ранее «Роснефть» и ExxonMobil подписали соглашение по созданию на Сахалине завода по производству сжиженного газа. Но из-за санкций американского Минфина ExxonMobil была вынуждена свернуть свой бизнес в России, закрыв девять из десяти проектов, включая арктические. У «Роснефти» и ExxonMobil сохранился только один совместный проект — «Сахалин-1».
Кстати, говоря о роли иностранных компаний в российской добыче природных ресурсов, следует упомянуть, что и первый в России завод по производству сжиженного природного газа был построен на Сахалине компанией «Сахалин Энерджи», акционерами которой изначально были британско-нидерландская Shell и японские Mitsui и Mitsubishi, но контрольный пакет которой был позже выкуплен «Газпромом».
Новая реальность
Другие компании уходят не из-за уже действующих санкций, а из-за опасения новых. «Нет не только ожиданий отмены санкций, но и есть все формальные причины для их усиления», — говорит профессор Российской экономической школы (РЭШ) Наталья Волчкова.
Ситуация вокруг Rusal, дело Скрипалей — российская экономика весь прошлый год жила под угрозой усиления санкций. Кроме того, бизнес понял, что санкции — это надолго.
«Бизнес в России для многих западных инвесторов — очень непредсказуемая история, — считает Юрий Зайцев. — И вначале была надежда, что санкции — временное явление. Но сейчас мы видим, что это новая реальность и в ней надо жить. Все, конечно, может поменяться, но в текущий момент санкции — это надолго».
Нечего ловить
Второй тип причин — внутренние. Мы и без американских санкций справляемся с задачей «отвадить» иностранных инвесторов от российского рынка. Россия становится все менее привлекательной в плане прямых инвестиций из-за слабого экономического роста и коррупции, говорит управляющий партнер Exante Алексей Кириенко.
Именно совокупностью причин — санкции, падение спроса, отсутствие перспектив, общая неопределенность — объясняют в западной прессе решение автоконцерна Ford закрыть в конце июня производство и продажу легковых автомобилей в России. Это означает, что будут закрыты заводы во Всеволожске и Набережных Челнах, а завод в Елабуге, где сейчас собираются коммерческие модели Transit, Kuga и Explorer, перейдет на сборку одного лишь Transit.
А ведь еще недавно зарубежные автопроизводители видели в России альтернативу затухающему авторынку Западной Европы, и Ford, Hyundai и Volkswagen вкладывали миллиарды долларов в строительство новых заводов и выпуск новых моделей. Но они проиграли: если в 2012 году в России было собрано 1,97 млн автомобилей, то в 2018-м — только 1,56 млн.
Есть кого ловить
И еще одна важная внутренняя причина, которая сыграет свою негативную роль в статистике оттока по итогам уже этого года. «В последний год мы видим, что правоохранительные органы стали важным козырем в решении бизнес-споров, — продолжает Наталья Волчкова. — И громкие аресты показывают, что в этом отношении у них нет никаких барьеров и ограничений. То есть любой бизнесмен может оказаться заложником системы. Опасения уже не только за бизнес, но и за самих себя, повышают риски российской экономики для иностранных инвесторов».
При этом в России есть развитое законодательство, регулирующее работу иностранных инвесторов на территории страны, обращает внимание адвокат, управляющий партнер юридического бюро U&Partners Андрей Андреев. «Но одновременно мы имеем силовое давление государства на бизнес, аресты и удержание предпринимателей под стражей, — говорит Андреев. — При этом правовой иммунитет отсутствует в том числе и у иностранных инвесторов».
Самым резонансным случаем стал арест Майкла Калви, главы крупного инвестиционного фонда Baring Vostok Capital Partners, в феврале этого года. Это событие может стать значимым фактором оттока капитала в этом году. «Получается, что хозяйственный спор иностранного и отечественного инвесторов вместо решения в арбитражном суде был перенесен в плоскость уголовного преследования, — продолжает Андрей Андреев. — Конечно, подобные громкие дела не могут положительно сказываться на желании иностранных инвесторов входить на российский рынок. Любые инвестиции, в том числе и прямые, подразумевают право собственности и, соответственно, его защиту».
«В отличие от экономики соседней Белоруссии, где ключевым фактором снижения ПИИ выступает начатая в 2015 году политика дедолларизации, в нашей стране основной симптоматикой для иностранных инвесторов служат негативный инвестиционный климат, низкий потенциал роста, сложные политические процессы, непредсказуемые реформы, усугубляющие социальный фон, и жесткие административные препоны, — перечисляет Алим Бишенов. — Это враждебные болевые точки, угнетающие экономический рост. Понять инвестора можно. Он предпочтет не разбираться, а, к сожалению, выберет более комфортную страну для развертывания своей бизнес-истории».
По предварительным оценкам Банка России, объем входящих ПИИ в I квартале 2019 года составил 11,5 млрд долларов. А объем исходящих? «С начала года отток капитала из России удвоился и достиг 40 миллиардов долларов», — заявил глава Счетной палаты РФ Алексей Кудрин на сессии ПМЭФ на прошлой неделе.
Минус ПИИ — минус технологии
«Доля иностранного капитала еще недавно превышала 50% в таких российских отраслях, как энергетическое машиностроение, железнодорожное машиностроение, была близка к 50% в производстве транспортных средств, химии, полиграфии, деревообработке, табачной промышленности и так далее, — утверждает Николай Кащеев. — Частью это, безусловно, офшорное владение, потому металлургию не указываю вообще». По итогам 2018 года его доля в среднем по российской экономике составила 20,6%. И зачастую уход денег означал и уход технологий.
«Технологические трансферы от ПИИ значительны, — говорит Наталья Волчкова. — Параллельно с этим растет уровень квалификации российских кадров, работающих с этими технологиями. Растут налоги и так далее. Снижение ПИИ означает, что экономика сегодня недобирает по всем параметрам. Но еще более значимо то, что теряется потенциал развития. Поэтому долгосрочные последствия от этого могут даже перевешивать потери сегодняшние».
Кто на новенького?
Было бы неверным умолчать о том, что немало иностранного капитала остается работать в России.Это видно, например, по такому показателю, как реинвестирование доходов, которое осталось практически без изменений: 16,8 млрд долларов по итогам 2018 года против 16,7 млрд по итогам 2017-го, приводит данные Банк России.
Известно и о некоторых новых и потенциальных проектах с иностранным участием. «Tenaris и «Северсталь» создают совместное предприятие по производству сварных труб в Западной Сибири, — приводит свежие примеры инвестиционного интереса к России старший аналитик «БКС Премьер» Сергей Суверов. — Также «Северсталь», «Роснано» и Windar Renovables открыли первое в России производство башен ветроустановок в рамках проектов по развитию возобновляемой энергетики».
«Свой вклад могут внести совместные российско-китайские проекты по размещению производств на территории России, в частности на ТОСЭР (территории опережающего социального-экономического развития. — Прим. ред.)», — добавляет заместитель председателя правления Локо-Банка Андрей Люшин.
Но это лишь отдельные радужные примеры на общем безрадостном фоне. «В условиях сохранения санкционного давления и ухудшения инвестиционного имиджа России (в том числе в результате ареста Майкла Калви, закрытия российского офиса инвестиционного банка Morgan Stanley) существенный рост прямых иностранных инвестиций в российскую экономику выглядит пока маловероятным», — считают авторы «Мониторинга экономической ситуации», подготовленного Институтом Гайдара, РАНХиГС и Минэкономразвития России, Александр Кнобель и Юрий Зайцев.
Но чем грозит России жизнь в условиях постоянного чистого оттока ПИИ?
Выжить можно
«В современном мире технологическое развитие и встроенность в мировую экономику ПИИ — обязательные условия устойчивого развития экономики, — говорит Наталья Волчкова. — Примеров стран, которые бы смогли вырасти и успешно долго развиваться без этого, попросту нет».
И государственными деньгами заполнить отсутствие иностранных инвестиций, как это пытаются делать в России (да и в Китае), не получится. «Полностью отток иностранного капитала компенсировать невозможно, — говорит Николай Кащеев. — Во-первых, рынок иностранного капитала емче, глубже, разнообразнее любого из указанных национальных рынков. Во-вторых, иностранный капитал — это еще и самые передовые технологии, включая не только материальные, но и, например, управленческие».
ПИИ — один из ключевых индикаторов состояния инвестиционного климата в стране.«На иностранных инвесторов также часто ориентируются и местные: если нет интереса со стороны иностранцев, то зачастую местный бизнес также инвестирует плохо», — говорит Владимир Тихомиров. «Без ПИИ темпы роста могут значительно упасть, — отмечает Алексей Кириенко. — Мы это видим также по весьма осторожным (за пределами правительства) оценкам эффекта, который нацпроекты предположительно должны оказать на экономику».
«Россия будет развиваться и без ПИИ, но очень медленно — не более 1—2% к ВВП в год в лучшем сценарии — и особенно сильно будут страдать капиталоемкие отрасли и проекты, — считает Алексей Кириенко. — Наиболее яркий пример — это долгострой М-11, на последний участок которого долго не могли найти инвестора, несмотря на госгарантии. В целом я могу предположить крайне медленное развитие инфраструктурных проектов за пределами крупных городов».
«При текущей благоприятной ситуации с ценой на нефть у государства есть избыток бюджетных доходов, которые можно инвестировать, в том числе и в российские предприятия, — делится Наталья Волчкова. — То есть текущую проблему снижения ПИИ государство может решить соответствующими трансфертами. Что, в общем-то, и предполагается рядом национальных проектов. Проблема же в том, что российские предприятия очень слабо вписаны в мировую экономику и не очень эффективны. Их надо защищать от мировой конкуренции, что государство и делает разного рода протекционистскими мерами. Но на мировом рынке в массе своей они неконкурентоспособны, что означает, что они не могут обеспечить устойчивого хорошего роста в будущем. Поэтому, пока цена на нефть высокая, Россия может существовать и без ПИИ. Но развиваться на этом запасе не получится».
Когда же ситуация с ПИИ может измениться? «Инвесторы будут ждать кардинальной смены политического курса и снятия санкций как точку для нового входа в российские проекты», — говорит Кириенко. Что ж, в таком случае остается надеяться, что цены на нефть останутся высокими еще долго.
